С Еленой Колядиной, написавшей классический «неудобный текст», связан один из этапных эпизодов Хроники Неудобной Литературы. Именно благодаря идиотской прыготне ошпаренных блоггеров, их буквально волчьему «вою о романе Цветочный крест» мне и стало тогда окончательно ясно: неудобная литература неудобна в первую очередь ограниченному массовому читателю (особенно такому, который мнит себя шибко умным и продвинутым). Вот эти посты, в которых постепенно прояснилась ситуация:

— Прорыв Русского Букера
— Неудобная кому? или Пролетая над стадом
— Елена Колядина как Полный абзац

Сегодня почитаем ответы Елены Владимировны на вопросы Неудобной Литературы. Эти ответы в свете упомянутой выше истории смотрятся как-то даже слишком оптимистично и жизнеутверждающе. Поэтому, чтобы немного это впечатление уравновесить, сначала дам небольшой как бы эпиграф. Краткий (и очень символичный) диалог Елены Колядиной и Виктора Топорова, зафиксированный мною на диктофон в один из дней 6-го Московского Международного Открытого Книжного Фестиваля (в июне этого года). Дело было в рамках обсуждения темы «высокой литературы» (что-то вроде «а есть ли она сейчас»… точнее не вспомню).

Виктор Топоров: Сначала редакторы издательства ставят нового автора в позу покорности. Автор идет на компромиссы, исправляет свою рукопись так, чтобы она понравилась редактору. Книга выходит, пользуется успехом у читателей, и автор попадает в число так называемых планообразующих авторов издательства. И тут уже автор ставит в позу покорности редакторов. Он начинает говорить: «Нет, вот уж извините – как высралось, так и примерзло». И все ужасно боятся, что найдется соседнее издательство, которое согласится напечатать книгу в таком виде (например, если он печатается в Астрели, он может перейти в ЭКСМО, а если он печатается в ЭКСМО, он может перейти в Астрель, да еще на этом переходе каких-то денег срубит). И в результате даже дело не в том, что книги выходят неотредактированными – это бы еще бог с ним, тем более что главную грязь все-таки как-то прибирают. Главное, что: у писателя пропадает страх, что его рукопись могут не напечатать. Это очень портит прозу. Я сразу вижу, когда у писателя страх пропал – сразу портится проза, сразу взыскательность к себе исчезает и многое другое… А дальше уже – деградация. Кстати, случай такой деградации, но киношной, а не литературной, это случай Михалкова. Это именно такой случай стремительной деградации в результате потери страха.

Елена Колядина: А почему писатель должен бояться?

Виктор Топоров: Писатель должен бояться!

Елена Колядина: А чего он должен бояться?

Виктор Топоров: Того, что его текст может не понравиться. И его не напечатают, скажут: идите ищите того, кому понравится…

Елена Колядина: Слушайте, каждая книга это мой ребенок. Вот у меня двое сыновей, и мне совершенно все равно – понравятся кому-то их торчащие ушки или не понравятся.

Виктор Топоров: Вашего ребенка могут не взять…

Елена Колядина: …в балетное училище…

Смех в аудитории…

* * *

Итак, ответы Елены Колядиной:

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

— У меня есть две повести, одна для детей 9—10 лет, вторая для подростков 12—13 лет. «Под крылом дракона» (фантастика о мальчике Илье, который мог по ночам превращаться в сильного дракона и «спасать мир», типа грузовик с пьяным водителем остановить и т.п.) и «Дверь на черную лестницу» (ужастик о таинственных событиях в петербургской коммуналке, которые удается разгадать школьникам Илье и Маше). «Под крылом дракона» написана в соавторстве с писательницей Галиной Гордиенко, у которой вышло более 30 книг для детей и юношества. Но «Дракона» нашего, к сожалению, как и мою «Дверь на черную лестницу» пока не печатают (посылали в три издательства). Мы не перезванивали и не спрашивали причин отказа, т.к. книжки эти карман нам не тянут, а мы обе заняты другими писательскими делами. Но Галине Гордиенко когда-то в одном издательстве посоветовали, чтобы она писала не фантастику (так как это чтение для мальчиков), а девчоночьи книжки в серии типа «Мальчик плюс девочка», «Любимое чтение девочек», «Первая любовь» и тому подобное. Вроде бы книжки для мальчиков продаются гораздо хуже, чем для девочек: девчонки больше читают, чаще берут книги в библиотеке и покупают в магазинах. К сожалению, писатель не согласен творить то, что советуют ему добрые люди, а продолжает молотить то, к чему лежит душа. Короче, сами виноваты!

Но я по поводу этих своих двух пока не напечатанных подростковых книжек почему-то абсолютно спокойна — уверена, что рано или поздно они выйдут. Уверена, если книжка увлекательная, интересная, необычная — она рано или поздно будет напечатана. Вообще, жалобы на то, что «не печатают» (по моему личному мнению, с которым, естественно, можно не соглашаться) надуманны. Печатают, наоборот, все! Все, что только можно! Как член большого жюри «Нацбеста»-2010 читая книги, вышедшие в длинный список, наоборот, поражалась тому, что издательства берут на себя риск (все-таки главную задачу АО — получение прибыли для акционеров, с коммерческих издательств никто не снимал) печатать тексты, которые являются замечательными произведениями литературы, но совершенно бесперспективны с точки зрения «заработать денег», так как сложны для прочтения и понимания, написаны неизвестными авторами. Поэтому отметаю жалобы «непризнанных гениев» на «жадных» издателей, которым, якобы, только «быстрые деньги» (то бишь детективы и кроссворды) подавай. Путь к славе (известности, признанию) просто обязан быть тернистым. Только одолев скалы, лед и одиночество, задохнешься от счастья, оказавшись, наконец, на сияющей под солнцем снежной вершине.

Однажды я редактировала прозу для провинциального толстого литературного журнала и была буквально завалена повестями и рассказами. Но многие авторы, которым я (потратив свое время) позвонила или написала и высказала (по доброте душевной, из желания помочь) замечания, не смогли принять их, не захотели поправить свой «уникальный» текст. Потому что «непризнанным гениями» очень трудно следовать древней мудрости «Если хочешь чему-то научиться, будь готов стать дураком и тупицей». Помню, как отвергла мои робкие замечания авторша, у которой в каждом абзаце были фразы типа «войдя в квартиру и выключив свет в разные стороны полетели туфли и брюки» (это реальная фраза из повести). Даже если в этой повести гениальная идея, какой редактор захочет бросить кучу дел и неделю сидеть и переписывать подобные нелепости? А автор потом заполняет форумы жалобами на издательства, которые не хотят печатать его интеллектуальный шедевр.

Есть ли в литературном произведении некая грань, за которую писателю, желающему добиться успеха (например, успеха, выраженного в признании читателями), заходить не следует? Может быть, это какие-то особые темы, которые широкой публике могут быть неприятны и неудобны? (Если да, то приведите, пожалуйста, примеры.)
Или, возможно, существует какая-либо особая интонация, которая может вызвать у читателя отторжение и из-за которой весь потенциально вполне успешный текст может быть «самоуничтожен»?

— Писатель никогда не станет вносить в свой текст скандальность искусственно, ради успеха. Трудно представить автора, у которого душа лежит, положим, к любовной романтической истории, но он со словами: «А внесу-ка я в свою историю о Золушке чуток зоофилии, от меня не убудет, а тиражи рванут!»… Он может написать о сексе с ослом (имею в виду Апулея), только если ему лично эта тема по какой-либо причине интересна. Герои Лимонова таковы не из желания писателя искусственно сделать их такими — они такие и есть! Поэтому писатель никогда не переходит никакую грань. Для него никакой грани просто не существует. Он ее не замечает, она невидима, как граница между Швецией и Норвегией (кто ездил, понимает, о чем я). Если автор пишет профашистскую книгу, значит, он фашист, и никаких связанных с этим граней, поверьте, в его душе и сознании не стоит. Если у писателя в книжке сплошь чистые, наивные героини, не изменяющие мужу, так просто потому, что автор в силу своего воспитания не может создать другой образ. У такого автора при всем его желании добиться литературного успеха героиня не зарежет любовника, чтобы, бросив ребенка в мусорный контейнер, уехать в Амстердам.

Писать можно и нужно обо всем, запретных тем не может быть, все зависит от мастерства исполнения. Если о педофилии пишет Набоков, о евреях Дина Рубина («Синдикат»), а о царе Никите и сорока его дочерях — Пушкин, тема никогда не будет «неприятна или неудобна» самому целомудренному читателю. Конечно, есть еще такая категория читателей, как старая английская дева, но тут уж любой писатель бессилен, эта и в «Незнайке в Солнечном городе» найдет «ужас, кошмар, это нельзя давать детям!»

Насчет интонации. Лично мне претят «матерные» стихи Орлуши. Я бы не хотела видеть их в детской библиотеке или на нижней полке магазине, где она может попасть в руки ребенка. А во взрослой библиотеке или в секс-шопе — пожалуйста, если это кого-то интересует.

Если такие темы и интонации, по Вашему мнению, существуют, то держите ли Вы в уме эти вещи, когда пишете? И насколько это вообще во власти писателя – осознанно управлять такими вещами?

— Что мне в этой жизни «неприятно и неудобно», так это партия Единая Россия. Так я о ней и не пишу, либо осознанно пишу с иронией.

Что приносит писателю (и, в частности, лично Вам) наибольшее удовлетворение:

— или более всего Вас удовлетворяет метафизический и психологический факт самореализации – т.е. тот факт, что произведение написано и состоялось (благодаря чему Вы, например, получили ответы на вопросы, беспокоившие Вас в начале работы над текстом)? Достаточно ли для Вашего удовлетворения такого факта или Вы будете всеми силами стремиться донести свое произведение до публики, чтобы добиться первых двух пунктов?

— Обдумывать ответы на вопросы, которые меня мучают, я могу и без написания рукописей. Тогда почему же я пишу? Наверное, процесс написания текста, особенно, поиск верного, яркого слова, доставляет психоэмоциональное удовольствие. Но! Только, когда пишешь не к определенному сроку, в определенную серию и т.д., то есть когда пишешь, будучи абсолютно свободным духом. Когда нужно писать, потому что сроки поджимают, работа превращается в каторгу и требуется воля, чтоб сесть за компьютер. Я писала и когда меня не печатали, то есть, видимо, публикация, признание, в творчестве все-таки вторичны, как дети в сексе. Но, конечно, если книга еще и получит премию, увлечет читателей, вызовет приязнь или гнев коллег-писателей и критиков, совершенно замечательно. Каждый писатель хочет, чтобы его книгу купили читатели, да еще и оценили коллеги. Если бы это было не так, написав роман, писатель его тут же бы сжигал и садился за следующий.

Что Вы думаете о писателях, которые активно себя раскручивают – как лично, так и через друзей и знакомых? Должен ли писатель заниматься этим не совсем писательским трудом?

— Молодцы писатели, которые находят время и силы «активно себя раскручивать»: выступают перед читателями, ходят на презентации книг своих коллег, участвуют в литературных онлайн конференциях, пишут в живой журнал, проводят мастер-классы перед участниками самодеятельных литобъединений, затевают дискуссии в СМИ, не чураются выступить перед детьми в школе или перед пенсионерами в библиотеке, написать эссе для сайта, в 6 утра выступают по радио, и все это бесплатно. Во-первых, таким образом, автор раскручивает не только себя, но и интерес к чтению вообще. Во-вторых, автору без имени без рекламы трудно продать книгу, когда в книжном супермаркете их тысячи наименований. Отделы продвижения есть только в нескольких крупных издательствах, но у каждого сотрудника этого отдела десятки новинок ежедневно, и он при всем желании не может провести для каждой из них полноценную рекламную кампанию. А отсутствие рекламы ударяло по продажам даже, например, Набокова, когда он уже обладал славой автора «Лолиты». В одном из писем писатель сетовал на то, что издательство поскупилось на рекламный бюджет (наверное, полагаясь на успех «Лолиты») и в результате следующая книга по продажам стартовала слабо.

* * *

Далее: ответы Натальи Рубановой на все те же вопросы…

Скоро почитаем ответы Фарида Нагима, Алексея Шепелёва, Андрея Бычкова, Сергея Болмата, Маргариты Меклиной. А также представим роман Натальи Рубановой «Сперматозоиды», который мы вот-вот начнем публиковать на Переменах.

* * *

Читайте в предыдущих выпусках Хроники Неудобной Литературы:

— Ответы Дмитрия Бавильского
— Роман «Предатель», Часть Третья. Ответы писателей: ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ
— Ответы Игоря Яркевича
— Кровавые мальчики, или Мало ли в Бразилии донов Педро
— Ответы Дениса Драгунского
— МОТОБИОГРАФИЯ: ТОМ 2. Анонс
— Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
— Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
— Ответы Михаила Гиголашвили
— Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
— Ответы Алисы Ганиевой
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Виталия Амутных
— Ответы Александра Мильштейна
— Ответы Олега Ермакова
— Ответы Романа Сенчина
— Ответы Ильи Стогоffа
— Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
— Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
— Ответы Марты Кетро
— Ответы Андрея Новикова-Ланского
— Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
— О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
— Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
— Курьезный Левенталь
— ответы Валерия Былинского
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова
— Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.
— Новый Опрос. Вопросы к писателям

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ВСЕ книги проекта Неудобная литература

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>